Stenograma şedinţei secţiei literare a Comitetului pentru premii URSS - discutarea candidaturii lui Druţă pentru înaintarea la Premiul de Stat al URSS

	13.10.1970
Stenograma şedinţei secţiei literare a Comitetului pentru premii URSS - discutarea candidaturii lui Druţă pentru înaintarea la Premiul de Stat al URSS
the original: (1076KB)	Participants : Lupan Andrei - scriitor, preşedinte al Uniunii Scriitorilor din Moldova(1946-1955; 1958-1961) Marcov Gheorghii - preşedinte US URSS Tihonov Nicolai - poet rus, preşedinte al comitetului pentru premiile Lenin şi de stat URSS în domeniile literatură, artă şi arhitectură Berdnicov G. - Institutul literaturii universale Tank Maxim - poet belorus Aitmatov Cinghiz - scriitor chirghiz Gonciar Oles - scriitor ucrainean Gribaciov Nicolai - scriitor rus
updated: 2006-09-22 08:21:11

Выписка

СТЕНОГРАММА
заседания секции литературы

13 октября 1970 г.

ПРИСУТСТВУЮТ: Марков Г. М. - председатель,
Бердников Г. П., Грибачев Н. М., Гончар А. Т.,
Сучков Б. Л., Танк М. И., Тихонов Н. С.,
Турсун-Заде М. Т., Янсонс А. И.

МАРКОВ Г. М.
Вот, товарищи, с чего хотелось бы начать. Прежде, чем приступить к обсуждению кандидатур, я должен довести до вашего сведения одно решение президиума Комитета, которое относится непосредственно к нам . Речь идет о кандидатуре И.П. Друцэ.
В обзоре, с которым вы познакомились, книга Друцэ подвергнута очень серьезной критике, и не столько литературной, сколько идеологической. Это выступление молдавской республиканской печати опирается на то мнение, которое сформировалось и в общественных кругах, и в руководящих органах республики.
Президиум сейчас ознакомился с письмом за подписью т. Бодюла, в котором они просят эту кандидатуру снять с обсуждения. Это большое письмо. Дух его совпадает с выступлением республиканской печати. Мы на президиуме это дело обсудили и пришли к выводу, что в этой ситуации, которая сложилась, когда мы имеем официальное представление республиканских органов, нам обсуждать эту кандидатуру не целесообразно.
Президиум просил меня об этом литературной секции доложить, потому что действительно положение у нас сложное. Обсуждать произведение литературы, когда автор его и само произведение оказались в состоянии очень сильного обстрела идеологического и общественного, - это очень затруднительно. Комитет всегда, в любом случае опирается на общественное мнение, когда вопрос касается кандидатур из республик, на мнение республиканской общественности.
Я надеюсь, что вы уже прочли обзор. Эти статьи передают дух письма Бодюла и всей сложной обстановки, которая возникла вокруг этого произведения.
Президиум Комитета принял предложение, чтобы эту кандидатуру в данной ситуации снять с обсуждения, не подвергать обсуждению, потому что здесь дискуссия в ту или другую сторону ничего не принесет.
Может быть у товарищей есть какие-нибудь вопросы?
Андрей Павлович, Вы хотите выступить? Пожалуйста.

ЛУПАН А. П.
Я не читал письмо, не знаю ничего о нем и конечно ничего о письме говорить не смогу. Но статьи, о которых Вы говорили, я читал. С этими статьями я не согласен. Там очень много тенденциозного и много неправильного.
Повторяю, что относительно письма я не буду говорить. Но роман Друцэ надо правильно разобрать. Это такое явление в литературе, которое совсем не измеряется теми статьями, которые здесь упоминаются. Это будет слишком однобоко и произвольно оценить идею романа по этим статьям, которые даются перед сессией Ленинского Комитета. Они помещены в последний обзор. Я считаю, что в статьях неправильно делаются злые политические нападки на самого Друцэ.

МАРКОВ Г. М.
Мы можем принять к сведению мнение А. П. Лупана, но мы все равно лишены возможности развертывать дискуссию.

ТАНК М. И.
Мы обсуждали кандидатуру Друцэ, и критические замечания были и раньше. А последнее издание насколько он изменил?

ЛУПАН А. П.
Больше того, что я сказал, я не могу сказать. Добавлю только, что в своей статье напечатанной в "Литературной газете" от 29.V.1969, В. Иванов делает странную оговорку: "Конечно, когда я говорю о Друцэ, я сгущаю краски для того, чтобы было ясней". Но когда человек политически обвиняется, нельзя сгущать краски.

МУСРЕПОВ Г. М.
Как выглядит его политическое лицо?

ЛУПАН А. П.
Это абсолютно человек нашей идеологии. Что в романе есть спорные страницы, это может быть, но человека так характеризовать нельзя.

МАРКОВ Г. М.
Речь идет в принципе. Сейчас этой акцией мы, как Комитет, поставлены в положение невозможности обсуждать кандидатуру Друцэ.

ЛУПАН А. П.
Я здесь один представитель республики, и мне выступать трудно. Настаивать, чтобы оставить это произведение, я не имею права.

МАРКОВ Г. М.
Примем к сведению это сообщение. Если так дело обстоит, то, очевидно, эта кандидатура еще вызовет борьбу. Но на сегодня положение Комитета такое, что мы не можем не учитывать решение республиканских органов. Поэтому мы поступим разумно, не открывая дискуссию на этот счет.

МУСРЕПОВ Г. М.
Кто выдвинул кандидатуру Друцэ?

МАРКОВ Г. М.
Его выдвинула одна редколлегия журнала "Дружба народов". Она никаких движений после этих выступлений не сделала.
Все, что было вокруг этого, вы знаете. Друцэ вносил какие-то исправления. Я с ним сам беседовал и советовал ему, что нужно найти способ установить с республикой контакт. Республика есть республика, тем более для писателя, который пишет на этом языке.
Но я не вдаюсь дальше в дискуссию, так как боюсь быть неверно истолкованным. Я передаю только сами по себе факты.

БЕРДНИКОВ Г. П.
Речь идет не только о том, что формально Комитет оказался в положении, когда он должен становиться или на сторону республиканских органов, или на сторону А. П. Лупана. Для Комитета это сложная задача. Но есть другие соображения по существу.
О чем идет речь в критических замечаниях? О том, что действительность в Молдавской республике изображена в этом произведении неправильно. Речь идет не о том, что художественно это несовершенно, а о том, что действительность деревни в Молдавии изображена искаженно.
Какие по этому поводу у нас могут быть суждения? Здесь мы не можем быть третейским судом . Мы можем только снять с обсуждения это произведение.

МАРКОВ Г. М.
Жизнь будет двигать эту проблему, если она жизненна, и внесет свои поправки, которые и нам позволят судить иначе.

ЛУПАН А. П.
Друцэ получил республиканскую премию за Степные баллады, Каса маре, и Последний месяц осени. Роман Бремя нашей доброты это глубокое произведение большой художественной силы. Он из литературы не исчезнет, я считаю, что сложные произведения нельзя слишком спешно клеймить или отклонять. В наших интересах найти правильный подход к роману.
Статьи из газеты "Молдова сочиалистэ", подписанные Н.Костенко и Табакару, стараются просто оформить просто заданные политические обвинения. Более того, в первой статье, напечатанной в связи с Ленинским юбилеем, газета недвусмысленно соединяет имя И.Друцэ с предателем родины Кузнецовым, это вроде как мера предупредительной бдительности.
А как пример литературы "Ленинского духа" /текстуально/ газета рекомендует роман "Североград" Н.Костенко, а также в пример писателям выдается личность Н.Цуркана. Надо сказать, что роман "Североград" в основе это о ссылке на севере Н.Костенко, где он отбыл 10-12-летнее наказание /по правде он был потом реабилитирован/. Н.Цуркан провел 10 лет в заключении за переход во время войны к врагу и выступление в печати против СССР /наказание осталось в силе, он не реабилитирован/.
Невозможно сейчас углубиться в анализ и в обсуждение романа Друцэ. Я убежден, что очень требовательная критика может обнаружить убедительную силу этого романа в сложном положительном росте наших людей, в становлении общества и героев в живом русле советской жизни. Роман описывает события очень сложного, переломного времени. Идет речь конечно и о трудностях послевоенных лет, но заодно и о ломке старых устоев, о ломке в психологии, в нравах.
Роман не исчезнет, так как это действительно важное явление в литературе. Нужно найти критическое отношение к нему, но нужно глубоко вникнуть в него, потому что, даже критикуя определенные субъективные суждения автора, книга вполне может стать аргументом нашей советской жизни.

МАРКОВ Г. М.
Будем развивать дальше дискуссию, или на этом закончим обмен мнениями?

ЛУПАН А. П.
Я не оспариваю решение президиума, я просто даю объяснение.

ГРИБАЧЕВ Н. М.
Как мы можем развивать дискуссию, если выступает республиканская пресса?
Видимо, за этим стоит какой-то голос общественности. Выступают руководящие органы. Мы не можем вступать в противоречия с руководством республики. Это вопрос уже решен.
От того, присудят или не присудят премию, не зависит то, что будут еще разговоры о романе, он будет функционировать. Мы не будем публиковать, по каким причинам мы его снимаем. А в республике вопрос будет выясняться. А если открывать дискуссию, то нужно ее широко разворачивать.

МАРКОВ Г. М.
Мы не имеем правовых возможностей при том положении, которое возникло.

ГОНЧАР А. Т.
Я тоже понимаю, что тут мы не можем развертывать дискуссию, но я думаю, что в нашей окончательной позиции мы не можем сказать, что мы полностью поддерживаем каждую букву письма и этого обвинения. Речь идет о произведении, первая книга которого Степные баллады получила республиканскую премию. Республиканские организации присудили эту премию. Речь идет о произведении, которое поддерживалось в Правде. Для нас это веский аргумент. Мы не можем рассматривать и вопреки этому идти, но это не значит, что мы совершенно разделяем это отношение к книге, о котором написано в письме.

ГРИБАЧЕВ Н. М.
Мы просто, не вдаваясь в оценку, снимаем с обсуждения, ввиду заявления руководителя республики.

МАРКОВ Г. М.
На этом закончим. Мы решили, что кандидатуру Друцэ мы не обсуждаем.

ЛУПАН А. П.
Значит, формулировка звучит так, что снимается с обсуждения?

МУСРЕПОВ Г. М.
Если спросят - почему, что мы ответим?

МАРКОВ Г. М.
По просьбе республиканских организаций.

ГОНЧАР А. Т.
Речь шла о том, что в новом издании он учел какие-то замечания, и новое издание уже выходит исправленное. Кто - нибудь это проверял?

ЛУПАН А. П.
Он отредактировал.

БОГУСЛАВСКАЯ З. Б.
Эти замечания относятся к исправленному изданию. В статьях взяты цитаты из последнего переработанного издания. Поскольку мы сейчас не вступаем в дискуссию с ними, а снимаем с обсуждения, то нет необходимости проверять цитаты.

ЛУПАН А. П.
В прошлый раз, когда было второе выдвижение, в Комитете товарищи высказывались определенно, что те места, которые вызывали спор, исправлены, и что это очень верная кандидатура. Это я помню хорошо. Но, поскольку возник такой очень сложный вопрос, решили снять с обсуждения. Это и есть та формулировка, которая принята. А в прошлый раз Комитетом было сказано очень веско, что произведение заслуживает нашего внимания.

МАРКОВ Г. М.
Комитет не обсуждает этот вопрос. Мы не говорим, что это не так, что наше мнение, которое мы выражали здесь, меняется . Мы получили документ от руководящих органов республики, и мы приняли решение с обсуждения снять.

МУСРЕПОВ Г. М.
Такое вмешательство сверху, в данном случае руководства республики, в дела Комитета, не создаст ли в дальнейшем прецеденты?

МАРКОВ Г. М.
Возможно, что и создаст. Но Комитет тоже существует не в безвоздушном пространстве. Что же Вы предлагаете? После этого письма ЦК партии республики всё равно обсуждать?

МУСРЕПОВ Г. М.
Я не знаю, что нужно делать, но мне кажется, что получается не совсем правильно, это нажим на Комитет. А там на месте может быть, что утром было светло, а к вечеру пошел дождик.

МАРКОВ Г. М.
Но дело в том, что места-то эти тоже нужно учитывать. Все-таки речь идет о руководящих органах республики. Зачем же нам входить в конфликт, когда мы можем просто снять с обсуждения.

МУСРЕПОВ Г. М.
Давайте обменяемся мнениями, что нам делать?

ГОНЧАР А. Т.
Конечно мы обсуждать и идти вопреки такому авторитетному письму не можем , но нужно найти способ разъяснить этим товарищам, которые обратились с письмом (а я не считаю его убедительным, оно не переменило моего отношения к книге), что в такой форме обращаться в Комитет во время его работы не совсем правильно. Мы же не по диктату работаем, как сказал Георгий Мокеевич. ЦК и правительство могли бы и сами присуждать, но для того и создан Комитет, что здесь выявляется истина. Мы до сих пор чувствовали, что это дело совести членов Комитета.

ГРИБАЧЕВ Н. М.
Сколько бы мы ни обсуждали этот вопрос, мы всё равно останемся на месте. Само обсуждение показывает, что туманно поставлен вопрос.
Во-первых, мы являемся представителями нашего государства, а не сами по себе. Во-вторых, существует практика обращения в Комитет. В наш Комитет любое учреждение может написать письмо. Они не указывают нам, а просто обращают внимание. Обком, или Крайком, или ЦК республики, или Верховный Совет республики, или гражданин республики - все могут прислать нам письма, и мы должны их рассматривать. Это для нас не приказ и не указ, но мы должны это рассматривать как некоторое моральное давление. Они это и не скрывают.
Давайте поставим себя в такое положение, что Комитет будет работать, не принимая во внимание того, что пишет республиканская пресса, или руководящие органы той или другой республики. Ведь мы как Комитет поссоримся с республикой.
Я считаю, что наше руководство, президиум, может и обязан довести это до тех, кто нас уполномачивал. Нужно проконсультироваться и поговорить, что это нужно делать в другой форме .
Я не могу против мнения республики, сформулированного в прессе, возражать. В прессе выступали наши люди, а не какие-то наймиты. Если я выступаю против этого письма, значит, я иду против мнения республики.

МУСРЕПОВ Г. М.
Комитет может в этом разобраться.

ГРИБАЧЕВ Н. М.
Комитет не может. Это не наша функция.

ТИХОНОВ Н. С.
Республика не выдвигала кандидатуру Друцэ вообще, а выдвинул журнал "Дружба народов".

БЕРДНИКОВ Г. П.
Более того. Они ставят вопрос о том, как эта кандидатура всерьез рассматривается, хотя республика не выдвигала и не думала выдвигать?

МУСРЕПОВ Г. М.
Но одна из этих вещей награждена республиканской премией.

МАРКОВ Г. М.
Да, первая часть "Степные баллады" награждена премией республики.

ГРИБАЧЕВ Н. М.
Если за первую часть присудили, почему мы это должны принимать во внимание, распространяя на другие вещи? У Рытхэу тоже первая вещь замечательная, но это не принимаем во внимание.
Мы обязаны проявить внимание к мнению республики.

ТАНК М. И.
Бывает, что республика выдвигает кандидатуру, а мы не даем премию.

МАРКОВ Г. М.
Бывает и так.

ГРИБАЧЕВ Н. М.
Вещь эта издана на языке республики. Мы ее на этом языке не читали. А республика не поддерживает.

ЛУПАН А. П.
Я сказал в начале, и сейчас подтверждаю, что я ничего не знал о письме и не читал его. Если Комитет решил снять роман с обсуждения из-за этого затруднения, то я не смогу оспаривать это решение. Ведь Комитет должен найти выход из ситуации. Но здесь начинается аргументация, которая веет каким-то недобрым крылом над всей молдавской литературой. Я просил дать мне разрешение на президиуме дать это объяснение. Вижу, что надо сделать это теперь на нашем заседании, где задеты глубоко целая литература и искусство Молдавии.
Наши предложения в Комитет отклоняются не впервые. На протяжении свыше 20 лет мы выдвигали на премию всё лучшее, что у нас было, но все наши кандидатуры отклонялись или просто снимались с обсуждения на протяжении этих десятилетий. Сегодня в результате этого Молдавия - это единственная республика, которая не имеет ни одной премии , ни старой государственной , ни нынешней государственной Ленинской, ни по литературе, ни по изобразительному искусству, ни по другим видам искусства.
Для точности скажу, что 20 лет назад на одном юбилее двум нашим певцам была разделена одна третья ступень сталинской премии.
На всем протяжении его существования мы с большим уважением и доверием к Комитету старались выбирать достойные кандидатуры и представлять их, не потому, что нельзя жить и работать без премии, а из понятного желания быть наряду со всеми вами в братском кругу советской культуры. К сожалению, у нас никогда с премиями ничего не получалось.
Сегодня я вижу итог за целую эпоху нашего развития, итог, по которому получается, что наша литература и все наше молдавское советское искусство выглядит печальным, даже унизительным, в свете долголетней оценки нашего Комитета.
Повторяю, что жить и работать можно и без премий, но меня коробит это исключение. Поэтому хочу хоть заявить здесь, что это неправильно, это не верная картина. Молдавская советская литература и искусство идут в ногу со всей советской культурой, они имеют немало достижений, которые стоят среди лучших произведений, признанных страной и народом. Такие произведения могли бы делать честь и нашему Комитету.
Почему все-таки все наши кандидатуры проваливаются? Почему получается, что отдельные писатели даже за одно стихотворение, или за неоконченное произведение имеют по несколько премий, а целая братская культура (особенно надо подчеркнуть: литература и искусство) не получила от Комитета никакой премии, ни один знак оценки и достоинства? Я хочу подчеркнуть, что такая оценка не верная.
Но здесь хуже всего является другое обстоятельство. Это обстоятельство страшное. С самого начала и по сей день, на протяжении свыше 20 лет, наши лучшие кандидатуры проваливаются под нажимом самой республики под самыми невероятными политическими обвинениями.
Назову здесь только те случаи, которые прямо связаны с работой Комитета.
Мы дважды выдвинули в 1948 1950 гг. поэму "Моя страна" (Цара мя) Ем. Букова. Она провалилась. Второй раз эта кандидатура так тщательно была согласована и получила поддержку общественности, что мы были уверены в успехе. Нам даже сообщили из Комитета после голосования, что поэма прошла, что она получила премию (Комитет голосовал за премию). Но после оказалось, что она исчезла из списка. Это случилось, как нам стало известно, вследствие авторитетного письма из Молдавии, в котором автор и само произведение были подвергнуты резкой критике как политически вредные и неблагоприятные.
В те годы мы выдвигали также на Сталинскую премию поэму Б. Истру "Погорны". Конечно, и эта кандидатура провалилась. А мне как представителю писательской организации пришлось держать ответ в республике перед специальной комиссией, как за преступление, за это выдвижение (которое, конечно, сначала было согласовано во всех инстанциях).
В те годы Союз писателей Молдавии выдвинул на премию и мою пьесу "Свет". Но она до Комитета не дошла. Журнал "Октябрь" (Кишинёв), на страницах которого был напечатан перевод этой пьесы, был изъят из обращения и уничтожен. Причина: политическая вредность пьесы "Свет".
Нет смысла повторять те невероятные политические преступления, которые приписывались этим произведениям.
Вместе с тем, прошли годы и эти произведения "Страна моя", "Погорны", "Свет" вошли как основные партийные произведения молдавской литературы в книги по воспитанию наших людей. Нас можно в чем-то упрекать в смысле мастерства, но как политическое направление эти произведения были нашим чистым, святым словом партийной агитации, и так они все, наряду с другими, включены сегодня во все учебники и школьные хрестоматии.
Мы долго не смели обращаться в Комитет, особенно после преобразования его в Комитет по Ленинским премиям. Знали, что определенные люди из республики нам не простят этого , постараются всеми имеющимися у них силами и властью поставить нас на место, просто унизить и дискредитировать нас.
Но вот в 1965 году мы считали возможным выдвинуть книгу Ем. Букова "Человек, человеку". Согласовали его кандидатуру и послали в Комитет. Нет, на этот раз авторитетное письмо с протестом не последовало. Но зато можете обратиться в архив и прочитать тот невероятный поток оскорблений и поношений, которым люди из республики обрушились на писателя.
Конечно, у Ем. Букова бывают недостатки и провалы, но это писатель партиец, коммунист еще с лет своей юности.
Потоки писем все явно организованы, с единым духовным почерком, они требуют просто уничтожения книги и автора. Это всё есть в архиве Комитета. Требуют судейской расправы, требуют загнать его как преступника в самые отдаленные места, изъять его книги из обращения. Даже относительно всей молдавской литературы пишут ругань, пишут, что она фикция и никому не нужна.
Это все - организованная кампания из родной республики.
Последовала потом в Комитет кандидатура кинофильма "Последний месяц осени" по сценарию И. Друцэ. Мы и не выдвигали этот фильм, потому что фильм, который делает честь нашей кинематографии и нашей республике, отмеченный премиями на важных международных фестивалях, был объявлен в республике враждебным, антисоветским. Это прозвучало с трибуны высоких республиканских партийных собраний.
Фильм "Последний месяц осени" был выдвинут Союзом кинематографии СССР. Из республики, по ясным причинам, никто не смел выдвигать. Вы знаете, что с ним получилось. Знаете, как мы все его провалили, хотя подавляющее большинство из нас, может быть даже все, были уверены, что это прекрасная поэма о жизни советского крестьянина-труженика.
Ясно, что Комитет провалил эту картину против своей воли и против почти единодушного убеждения. Ясно, что республика позаботилась об этом. Может быть, было письмо? Не знаю.
И вот, наконец, мы решаем судьбу сложного и значительного романа И. Друцэ "Бремя нашей доброты". Как мы это делаем, видите вы сами. Если бы вы могли читать статьи из "Молдова Сочиалистэ" и из "Советской Молдавии", видели бы, какими методами оперирует республика.
И вот по настоянию и по долголетию требований республики получается, что сегодня Молдавия - единственная республика, которая не имеет ни одной премии, и всё по политическим соображениям. Это я не хочу оставить, чтобы не получилось, что и Комитет ставит свою печать на этом мнении.
Я убежден, что молдавская литература и искусство СТОЯТ в первых рядах партийной литературы и искусства, и что наши произведения делают честь республике. Они достойны уважения народа и родины. Мы все отдали, чтобы осветить свои чувства этими идеями. Мы дошли до народа с этими произведениями.
Знаю, что Комитет здесь не причем, но прошу поднять архивы, и вы там увидите, что есть организованные письма, в которых говорится: кому нужна молдавская литература? Все эти письма одного духовного почерка.
Может стоит подумать о том, что же это такое? Почему такие письма поступают из Молдавии?

ГРИБАЧЕВ Н. М.
Нужно просить А. П. Лупана свои соображения написать, чтобы это положение выяснилось.

ЛУПАН А. П.
Мои соображения здесь записаны, и я больше ничего писать не буду. Я не буду и голосовать, я воздержусь.

АЙТМАТОВ Ч.
Я выскажу свои мысли и сомнения, и не навязываю никому своего мнения. Я лично присоединяюсь к тому, что так взволнованно сказал Андрей Павлович. Мы должны найти какие-то формы, чтобы получить хотя бы внутреннее удовлетворение, что мы сделали всё, что мы могли.
Два таких досадных случая в отношении Друцэ и Букова выбивают нас из колеи. Мы лишились двух хороших кандидатур.
Я не могу согласиться с мнением Георгия Мокеевича в отношении процедуры голосования. Вы говорите, что было время, когда было 16 премий, а присуждали 5, и это вызывало недовольство. Сейчас, когда мы при 11 премиях присуждаем 11, тоже не удовлетворяет.